(Портрет Художника на фоне Свободы). Эссе.

Чем развитее нация, тем полнее самостоятельность отдельной личности, и в то же время тем безопаснее одна личность от посягательства другой.

                                                               Д.И. Писарев

Несколько лет назад, побывав в Яркенде, от тамошних стариков я услышал очень любопытное, довольно древнее, суждение. В нём говорится, что когда Всевышний хочет испытать истинность приверженности человека в вере, то Он показывает ему росписи или картины. От того, как душа человека откликается на изображения, Бог благоволит ему или он обречён на забвение, ведь кистью настоящего художника водит сам Всевышний.

Внимательно всматриваясь и раздумывая над картинами узбекистанского художника Лекима Ибрагимова, я, без всякого сомнения, конечно, понимал, что его работы не выполнены кистью Пророка Мани, но абсолютно несомненным является то, что божественная искра коснулась таланта этого мастера! И потом уже, меня поразила эта восточная своеобразная пластика его изображений. Такая присуща только глубинным пространствам Центральной Азии. Всмотритесь, и вы услышите забытые гимны манихеев, где чувственная истома соседствует с всепоглощающей любовью к Иисусу, а фоном служат философские сентенции даосизма. Позднее эта же тема проявится в суфийской традиции, которая следует кораническому установлению о том, что «…Аллах красив, и Он любит красоту!».

Примечательно, на мой взгляд, то, что творчество Лекима Ибрагимова позволяет задуматься над современной очень непростой проблемой. Характерной чертой научного поиска последнего времени является разработки проблем, не «вписывающихся» в рамки какой-либо одной дисциплины. В этих случаях неизбежно возникает необходимость в синтезе данных, фактов, гипотез, которыми располагают науки, причастные к разрешению той или иной проблемы. Такой синтез представляет собой по сути дела многократный «перевод» проблемы и её частных вопросов не только из одной системы понятий в другие, но и на матанаучный, междисциплинарный уровень. При этом нередко становится очевидным, что часть вопросов, сформулированных в рамках одной науки, проще описывается на «языке» другой науки. Некоторые вопросы вообще снимаются, а другие должны быть переформулированы. Естественно, как при всяком переводе, теряется порой очень существенные (особенно для исторических, гуманитарных дисциплин) нюансы и тонкости. Однако взамен получаем не менее ценное: общую картину разработки проблемы, возможность наметить перспективы её исследования.

Я говорю, прежде всего, о таких вопросах – какова структура, функции и содержание индивидуального самосознания? Как формируется и изменяется образ «Я» в процессе развития человеческой личности и в истории культуры? Какова зависимость понимания индивидуального самосознания от того или иного типа культурной ориентации?

Первые, едва заметные отметки ответов на эти вопросы, я рассмотрел в том, что Леким, сын Хакима Ибрагимова, появился на свет в Уйгурском районе Казахстана в очень небольшом селении, название которого, как будто посмеивалось над вселенскими проблемами людей – «Малый дехкан». А проблемы то были совсем нешуточными для потомственной крестьянской семьи, в которой в год окончания Великой Отечественной войны и родился Леким. Главное, считали они, пережив изгнания, геноцид репрессий, после чудовищной бойни войны, нужно было выжить и преодолеть эти голодные, суровые времена. Род не должен прерываться. Вот и все проблемы Вселенной.

Переиначив известное выражение, я могу, со всей ответственностью утверждать: «Скажи мне, в каком месте ты родился и вырос, и я скажу – какой дух в тебя вселился, каким знамением ты осенён!». В творчестве Лекима, это ощущение присутствия духа древней культуры, благодаря его дарованию, воображению и художественной интуиции особенно явственно. Кто-то заметил, что он не воскрешает на своих холстах реалии истории и культуры, а, сколько воспроизводит её вековые тайны, масштабность, одухотворённость и поэтичность. «Холсты хранят ощущение неразгаданных сюжетов, давней, яркой самобытной жизни, отблеск погибшей великой цивилизации». Давно ушедший мир для художника стал образом «золотого века» максимально раскрывающего творческие возможности личности, где поэты «слагают мугамы на языке птиц», а художник, существует в гармонии с миром, всецело посвящая себя служению искусству.

Каким радостным и чистым очарованием дышат его полотна – «Долина познания», «Императрица», «Танец в пустыне», «У ручья», «Схватка со львом», «Всадники», где особо зримо проявляется национальное отношение к живописному творчеству. Школа особого творческого отношения к живописи была выработана Ибрагимовым сначала в училище в Алма-Ате, а потом, в Ташкентском театрально-художественном Институте им. Островского, где во времена его учения, существовал мощный преподавательский потенциал и круг особо одарённых и талантливых сокурсников, которых как будто само Провидение свело в одном пространстве под небом, заполненным мифологическими духовными субстанциями, осеняющие и озаряющие, приносящие вдохновение, благодать в идеальный мир, «поселившийся» на все времена, на полотнах Лекима Ибрагимова.

Особой творческой озарённостью расцвечены картины «Встреча лошадей», «Конь», «Мустанги», в которых чувствуется, неподдельные радостные аккорды души. Вглядываясь в эти работы Лекима, я вдруг реально представил себе Парчовое Плечо, Белизна в Ночи, Добрая Красная Голова. Вы не знаете что это? Ну, конечно. Для этого, надо побывать в Музее Гугун в Пекине. Именно там, я узнал, что это имена чудесных лошадей! Там, передо мной, был развёрнут знаменитый волшебный свиток «Пять хотанских лошадей с конюхами». Но, об этом чуть подробнее.

Работая над книгой «Кочевники Внутренней Азии», я изучал материалы со старинными изображениями демонов и лошадей в китайском искусстве. Величайшей ценностью для среднеазиатских номадов были, конечно, лошади. Существовало издревле целое направление в искусстве – «лошадиное», а также именно в сунское время сложились все ведущие жанры китайской живописи – пейзаж, так называемая «живопись цветов и птиц», «фигурная живопись», «горная или скальная», «живопись деревьев и воды» и т.п.

Источники китайской династии Сун (960-1279 гг.) утверждают, что в явившемся ко двору императора посольстве от страны Уйгур, имело в своём составе знаменитого врача Нанто, который привёз с собой множество лекарств неизвестных китайцам, а также – двух изумительных живописцев с божественными кистями, для рисования…

Сын советника в Верховном суде, позднее, стал самым талантливым учеником и последователем уйгурских художников. Ли Гунлинь впитал самые лучшие черты искусства живописи процветавшей на пространствах Центральной Азии. Древняя рукопись «Сюаньхэ хуапу» утверждает, что этот художник мог написать удовлетворение от текущей воды. Писать «удовлетворение» – задача более сложная, нежели нарисовать дерево или цветок, но, видимо, современники улавливали в свитках Гунлиня некое невесомое свойство, некую эманацию духа, схваченную его кистью и брошенную в виде линий и пятен на шёлк.

О таком, почти суеверно-мистическом, отношении к умению Гунлиня «передавать идею» или «схватывать душу» говорит следующий случай, который я нашёл в его жизнеописании. Однажды в конюшне императорского дворца он писал лошадей, великолепных степных скакунов, доставленных с севера, из Хотана, в виде дани. Служители конюшен наблюдали за его работой, и по мере приближения к концу они стали тревожно переглядываться и шептаться. В итоге, не дав художнику закончить этюды, конюхи почтительно отобрали их у него, испугавшись, что ежели он положит последние штрихи (по всей видимости, имелись в виду точки в зрачках) и унесёт изображения с собой, то вместе с ними покинут конюшню и души лошадей, полностью перешедшие в воссозданный художественный образ…

Несомненно, что Леким Ибрагимов в своём искусстве синтезировал опыт ряда художников предшествующих эпох и, выработав собственный стиль, кажется, уже надолго определил общие жанровые особенности той современной линии среднеазиатской живописи, которая основывается на древнеуйгурских корнях, постепенно воспринятых и проявивших себя, затем, в китайской живописи. Постепенно, она может стать классической в этом контексте. Не иначе, как влияние каких-то глубоко национальных, подспудных мотивов, базирующихся на генетическом уровне, породили у Лекима изобразительный ряд. Тема лошадей, как классический язык восточного визуального ряда, звучит свободолюбивым ветром на его полотнах.

Собственный стиль Ибрагимова определяется тонким линеарным рисунком с тщательной проработкой отдельных деталей. Возможно, этот стиль следовало бы определить как «поздний баймяо» (в контексте искусства уйгурской провинции Китая). Именно для него характерно сочетание неяркого, не диссонирующего колорита с законченностью чёрного контура, нарисованного тонкой кистью. Именно линия у Лекима служит главным средством выразительности. С помощью линеарных разработок он компонует форму и вместе с тем передаёт характер изображаемого. Это особенно объёмно проявилось в его картине «Сон» (2007 г.). Но перед этой работой, большое полотно, созданное в 1999 году «Танец под луной», наиболее явственно продемонстрировало влияние скрытых этногенетических посылов в творчестве художника. Его восточные «три грации», как эхо ушедшего в небытиё манихейства, демонстрирует эти священнодействующие фигуры, исполняющие мистерию на тему Луны, красоты и страсти. Маргиланские шелка на красавицах только подчёркивают временную связь Пространства и Времени.

Спустя пять лет, Леким создаёт большой холст с сюжетом «Похищение. Азия», где сюжет воспринимается в контексте идейного искусства императорских дворцов, а техника исполнения и сюжет картины, увеличивает большой творческий диапазон маэстро до всепланетарных масштабов. Кентавры евроазиатских номадов во взаимодействии с исламскими ангелами, обрамляющими земное бытие, наполненное пышнотелыми ренессансными красавицами, вводят нас – зрителей, в новое философское утончённое измерение.

Как историк, я знаю, что разрушение космологической модели мира с её ориентацией на воспроизведение неизменных сакральных образцов и появления множества точек отсчёта и соответственно множественности социальных норм привело к изменению психологических механизмов социального контроля. Переориентация ценностей, сопровождавшая переход от космологического к историческому мироощущению, столь явственно присущее истинному манихейству, привела к тому, что человек – последний член космологического ряда стал первым в исторической модели мира. Наиболее зримо, мы это видим через произведения живописного искусства, которое ярко проявляется, пусть даже неосознанно (а для меня это бесспорный показатель генетической талантливости Ибрагимова!), но именно этот процесс, проявивший себя в работах маэстро, затронул систему пространственно-временных связей.

Однако только в том случае, если в основе организации лежат не безусловные (какими по сути дела являются индивидуально-природные различия), а условные признаки, имеет смысл говорить о социальной организации коллектива, в которой живёт и творит художник, в том числе её самых ранних форм.

Кроме того, на определённой стадии развития общества оно выделяет внутри себя людей для выполнения особой культурной функции: осуществления контроля над информацией. Действительно, любое произведение искусства, есть ничто иное, как информационный блок, который вследствие своей значимости входит в исторический контекст, либо служит побудительным мотивом для этого действия.

Когда историк рассматривает типологию культур, критерием которой является отношение к «Я», то обычно он решает проблему этнокультурного статуса как в синхронии (т.е. в этнокультурном пространстве), так и в диахронии (т.е. в историческом пространстве). Некоторые исследователи выделяют три основных типа культурной ориентации, наиболее отчётливо представленных в истории европейской, древнекитайской и индийской культур: ориентацию «на посюстороннюю самореализацию, опредмечивания «Я»; на подавление и отказ от индивидуальности в интересах социума; на автокоммуникацию и растворение «Я» в универсальной духовной субстанции»[1]. Однако, на мой взгляд, существует и ещё один тип культурной ориентации – евразийский, где элементы мировоззрения кочевнического социума на всём историческом пространстве цивилизованного мира сыграли существенную (абсолютно не оцененную по достоинству современными учёными) роль.

Разумеется, для любого художника понятие – «государственная граница», настолько погранично абстрактному, что его не выразить даже величайшим абстракционистам (извините за каламбур!). В сознании истинного художника может пребывать национальный дух, для которого, как и в геологии, не существует административных областей. Родившись и воспитавшись в пространственной среде казахов, Леким творит уйгурскую красоту на землях современных узбеков. Таким образом, происходит неосознанная самоидентификация художника, как носителя исторической памяти, хранителя культурных традиций. Каким разнообразным способом это происходит, мы можем убедиться (познать) на картинах Лекима Ибрагимова и при этом, следует помнить, что существует прямая зависимость между символизацией социального пространства в культуре и социальной мобильностью человека. Несомненно, что культурная традиция, вероятно сохраняющаяся на генетическом уровне, отчётливо проявляется в различном понимании соотношения жизни и смерти.

Существует поразительное предание о том, как как будто бы умер, а может быть и нет, славный У Дао-Цзы[2], самый знаменитый китайский художник, который продолжил технику и манеру Турфанских живописцев. Говорят, в присутствии зрителей и друзей он стал рисовать на стене пейзаж, а потом вдруг чудесным образом вошёл в написанную картину, пропал в изображённой там пещере и исчез насовсем, а с ним, затем, исчезла и картина…

Чувствуете, какая красота заложена в этом предании? Благоговение перед Природой, но в тоже время, как справедливо отмечал Герман Гессе, это и стремление связать её с лично-дифференцированной духовной жизнью отдельного человека – всё это так близко, так естественно, что может показаться чуждым и почти что странным только в такую эпоху и для такой культуры, как наша.

Сегодня, это следует всё-таки заметить, в моде провоцирующая эстетика, когда Богом данное понятие Искусство, попросту неприемлемо к тем, с позволения сказать – «творениям», которые сейчас заполоняют художественные новомодные салоны. Для таких «творцов» самоидентификация, как национального индивидуума, неприемлема. Ярким примером тому, служит отношение к этакому новоявленному «пророку искусства» - Херсту, который засунул целиком быка в аквариум с формалином и продал своё «произведение» за 24 миллиона, настоящих зелёных американских, долларов! Вы, даже если не богаты вычурной фантазией, также можете поучаствовать в подобном созидательном творчестве, наклеив на фанерку размером 50 на 50 сантиметров кучу сушеных мух, как это «художественно сотворил актуальный пророк инсталляций» и требующий 600 тысяч, тех же долларов, за шедевр на аукционе «Кристи», и, затем быстро и прямехонько вознестись на пьедестал «вечного искусства».

Разумеется, что эти, так называемые – «шедевры искусства», есть ничто иное, как пощёчина изощрённо эстетствующим олигархам, мозги которых заполнены отбросами жизнедеятельности. Мир не нов в этом направлении, а История, как известно – никого не чему не учит. Ещё Имам аль-Бухари[3], в своё время, сообщал: «Анас[4] передал: «Посланник Аллаха[5], да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Поистине, одним из признаков наступления часа воскресения из мёртвых[6] будет исчезновение знания и упрочения невежества, неумеренное употребление вина и распространение распутства»[7]. Несомненно – это поразительно а к т у а л ь н о!

«Новое искусство» Ибрагимова, расположено на совершенно другой нравственной доминанте и рассматривается не иначе, как искусство духовных традиций, ничего не имеющего общего с «модными течениями». Конечно, Леким Ибрагимов человек своего времени, но он и художник на все времена. А пока существуют такие художники, то и «конец света» в ближайшее время не предвидится. Будьте спокойны! Только вот, чуточку подольше задержитесь у его картины, написанной в 2008 году – «Ангелы предков» и вдумайтесь в этот диалог художника с вами. Чуткий, трепещущий мир кочевнического пространства наполнен шатрами, красотой и раздумьем о Вечности, о нас с вами.

Тема преданной и возвышающей любви не исчезает с полотен мастера. «Всадница», «Отдыхающая дама», «Хотанка», «Весна», «Сон девушки» – все эти работы насквозь пронизаны утончённым затаенным эротизмом Востока. Любование, постижение и ликование от открывающейся красоты, вдохновляет и движет творчеством мастера. Женщина в его работах каждый раз, как будто индивидуальная и в тоже время собирательная личность, вознесённая до музыкальных тонов изображения.

Зыбкие очертания действующих героев на полотнах Лекима отделяются от фона и «удерживаются» линией, проведённой с разным тональным нажимом, превращаясь в каллиграфический тамгообразный знак, что подчёркивает душевное и эмоциональное состояние сюжета. Эта индивидуальная манера Ибрагимова. «В быстрых росчерках его кисти угадывается решительность или нежность, покой и взволнованность». Художник внутренне свободен. Это освобождение и есть акт творчества талантливейшего поэта кисти. Такое явление и сохраняется на Времена.

История неоднократно показывала нам, что художники не умирают – они уходят в свои творения, которое оплодотворены глубокой философией, наполненной любовью к человеку и всему человеческому. Но встреча с Лекимом Ибрагимовым пока незакончена, она как свидание с прекрасными помыслами ожидает вас вновь и вновь…

_____________________________________________________________________________

[1] Кон И.С. Открытие «Я». М. 1978. С. 140.

[2] У Дао-Цзы (ок. 700-760 гг.) – величайший художник средневекового Китая; его кисти принадлежат буддийские фрески, портреты и пейзажи.

[3] Мухаммад бин Исма’ил бин Ибрахим бин аль-Муги’ра бин Бардизбах Абу ‘Абдаллах аль-Джу’фи аль-Бухари родился в 810 г. в Бухаре.

[4] Анас бин Малик был слугой Пророка около 10 лет. Умер в 93/712 г. 

[5] Пророк и основатель исламской религии – Мухаммед. 

[6] В представлении мусульман – это конец света и наступление Судного часа.

[7] Аль-Бухари. «Аль-Джами ас-Сахих» («Истинное собрание»). Сборник хадисов. Из «Книги Знания».